Нефть и мир. «Семь сестер» – дом, который построил Джон - Леонид В. Крутаков

Теорию долговой дефляции отодвинут в сторону и забудут, чему способствовало личное банкротство Фишера. Блестящий математический ум заставлял его до последнего верить в равновесность. Буквально накануне Великой депрессии Фишер убеждал всех, что долг не может быть дефолтирован, так как кредит и обязательства по нему всегда уравновешены. Именно банкротство толкнет Фишера к разработке долговой теории, но к этому моменту он, по официальной трактовке, уже потеряет доверие коллег.

«Экономической библией» на долгие годы станет теория предпочтения ликвидности Джона Кейнса, которая определяет процентную ставку (цена будущего) через спрос и предложение денег в настоящем (здесь и сейчас), что уже само по себе абсурдно[101]. Концепцию «межвременного выбора» Рэя с ее неоднозначностью (невозможность оценить, вписать в модель, субъектные показатели) будут игнорировать. Австрийскую школу маргинализируют.

Теория равновесности монополизирует обществоведческий дискурс. Фишер отвернется от параметра времени и увлечется количественной теорией денег (вернется в лоно монетаризма. – Л. К.). Доминирующей в экономике (главная сегодня общественная наука) станет концепция, объективирующая фиатную валюту. В этой концепции «обещания денег» представлены как самодостаточная сущность, которая не зависит от субъектности источника этих обещаний (эмитент). Долг наделяется собственной, не зависящей от должника потребительской ценностью (фетиш), которая устанавливается в ходе независимых торгов. Должник превращается в кредитора.

Монетаристская концепция ликвидности запрёт себя в логической ловушке под названием «ошибка взаимного определения». В теоретической части монетаризм утверждает: спрос на ликвидность регулирует процентную ставку (отношения в настоящем определяют цену будущего). В реальности все монетаристские исследования и практики опираются на обратное положение: спрос на ликвидность регулируется процентной ставкой (цена будущего определяет отношения в настоящем). Что тут телега, а что лошадь, поди разберись.

Как справедливо отметил в работе «Человек, экономика и государство» один из самых видных представителей австрийской экономической школы Мюррей Ротбард, кейнсианцы относятся к процентной ставке не как к производной от спроса, а «как к некой таинственной и необъяснимой силе, навязывающей себя другим элементам экономической системы»[102].

Реабилитация теории долговой дефляции начнется только в 90-х годах прошлого века. В 1995 году Бен Бернанке, будущий сменщик Алана Гринспена на посту главы ФРС США и «автор» количественного смягчения, в статье про Великую депрессию, подробно исследует положения Фишера о природе долговой дефляции и механизме выхода из дефляционной петли[103].

Бернанке согласится с Фишером в главном: рост стоимости долга 1-го уровня (Фишер называл его набуханием доллара) и сохранение номинальной цены (де-факто обесценивание) долгов 2-го уровня (коммерческий кредит, акции, фондовый рынок) запускают дефляционную петлю. Происходит переоценка обязательств, будущее становится «убыточным» по отношению к вложениям в настоящем, более затратным, неокупаемым, изначально переоцененным (ошибочный градиент).

В 2002 году (перед тем, как возглавить ФРС) в своей (инаугурационной, по факту) речи перед Национальным клубом экономистов в Вашингтоне Бернанке скажет: «Доллары имеют ценность в той мере, в какой ограничено их предложение. У правительства США есть технология печатного станка (сегодня – электронный эквивалент), позволяющая производить почти бесплатно столько долларов, сколько оно пожелает. Увеличив число долларов в обращении, правительство снизит их стоимость с точки зрения товаров и услуг, что равнозначно повышению цен в долларах на эти товары и услуги. В системе фиатных денег правительство всегда может генерировать более высокие расходы и, следовательно, положительную инфляцию»[104].

В 2008 году Бернанке санкционирует исторически беспрецедентную эмиссию доллара, избавив от ответственности (обязательств) эмитентов долгов 2-го уровня за инфляционный разгон ожиданий в период кредитного экспансионизма (рост «обещаний»). Пузырь государственного долга США втянет в себя (поглотит) сбережения всего мира. Согласно Лефевру, настоящее других стран будет переоценено исходя из пересмотренных перспектив будущего Америки (общий градиент движения).

Эмпирика Долгой депрессии ляжет в основу модели долговой экспансии США, которая сначала охватит все мировое пространство, а потом распространится во времени (экспроприация будущих поколений). Без аналогии с сегодняшним днем тут не обойтись. Понимание моторики повторяющихся (системных) кризисов модели позволяет понять ее внутреннюю связность (принципы действия).

Это еще одна причина, почему мы столько времени вынуждены уделить феномену Долгой депрессии. Во второй части работы мы подробнее разберем цепочку долговых кризисов, включая 2008 год, и их связь с главным дефлятором; здесь лишь ограничимся деталями, которые позволят нам избежать логических провалов в дальнейшем повествовании…

Принципы действия

Осенью 2008 года, на пике падения индекса Доу Джонса, The Chronicle of Higher Education опубликовало эссе упоминавшегося уже выше преподавателя истории Колледжа Уильяма и Мэри (W & M) профессора Скотта Нельсона. (W & M – старейший вуз США, его называют «альма-матер нации», позже расскажем о нем подробнее. – Л. К.) Нельсон написал, что грянувший кризис надо сравнивать не с Великой (как это делают все), а с Долгой (по воспоминаниям бабушки Нельсона, настоящей) депрессией[105].

Текст эссе был переведен почти на все европейские языки (отдельно – на корейский). На автора обрушился шквал телефонных звонков от финансистов с Уолл-стрит, а Motley Fool предложил ему написать финансовую колонку на злобу дня. Нельсон на предложение ответил довольно остроумно: «Это странно (символично, на наш взгляд. – Л. К.), если сегодняшний кризис будет анализировать специалист по истории XIX века».

Эссе станет предметом двух публикаций The New York Times. Газета обратит внимание на параллели Нельсона между причинами кризисов 1873 и 2008 годов – запредельное расширение кредитного плеча, выпуск в оборот огромного числа вторичных, производных от основного (государственный долг), финансовых инструментов[106].

Между 1873 и 2008 годами было несколько кризисов модели, развивались они по принципиально единому сценарию. Первый этап: инфляционный разгон ожиданий будущей прибыли («дешевые» деньги), обеспечивающий промышленный рывок. Второй этап: дефляционное схлопывание долга («дорогие» деньги) с последующей фиксацией кредитной экспансии (конфискация созданных в ходе рывка реальных активов).

На практике механизм долговой дефляции (второй этап) действует так. Вы взяли кредит на строительство завода под 8 % из расчета его стоимости, скажем, в 200 долл., а дефляция опустила цену завода до 100 долл. Ваш долг де-факто вырос в два раза (двойная плата), а шансы погасить кредит опустились до нуля, потому что упала еще и цена производимых заводом товаров.

То же самое происходит с ценой денег. Если вы брали кредит под 8 % при инфляции 3 %, то реальная ставка была 5 %. Но если дефляция съест инфляцию до нуля, ваша ставка вырастет до 8 %. С учетом падения стоимости завода и его продукции ваши шансы на погашение кредита падают уже ниже нулевой отметки. В итоге вы отдадите кредитору завод и останетесь еще должны, то есть отдадите